Войсковой маршрут памяти. Рогнедино.
Итак, армейский мотив, жизни страница, воспоминаний пласт… Через долгие — долгие годы. И расстояния. События и судьбы. Рота, батальон, полк… Сослуживцев воинское братство. Много ли мы знаем друг о друге? Почти ничего. Так жизнь распорядилась. Вспоминаем ту эпоху с ностальгией. И с болью. Жизнь за плечами. Очень нужно подчас оглянуться назад. Чтобы свежий, живительный ветер овеял лицо и душу.
Нерв, сердечный ритм, кровеносная артерия армии — это надёжная, стабильная, гарантированная связь. Её отсутствие — первейшая причина войсковых поражений, провала военных операций. Так было и будет. Всегда. Это аксиома. Нам это разъяснили сразу. Нашу ответственность, значимость, обязанность, задачу. Замполит — боевой офицер. Русский воин, прошедший сраженья афганской войны. Он многое знал, и многому нас научил, вдохнул в наши души гордость быть солдатами своей Родины. Мы благодарны ему. Мы служили своей стране. Два года. Полтава, Подольск, Нахабино… Операторы дальней связи. Учения, учебные тревоги, марш — броски… Позывной «Радуга — 2». Грохот сапог, оружия — и зычные, отрывистые, будто рубленые сержантские команды. И мы уже держим строй, мы готовы к маршу. Ревущие «Уралы» — возле казарм. Бензиновая гарь при луне кажется радужной. Крытые борта, выхлопные трубы искрят… Непередаваемое напряжение и красота момента. Громадная озябшая луна, застрявшая в чёрных узорах тополей… Гул ночной тревоги, пронзительный, со всполохами огней, вой сирены. Размах. Восторг. Романтика. Ощущение неизбывной силы. Но зимой вкрадывается маленький ужас — тихий, вьедливый. Ночь. Мороз. Хлёсткая, будто плеть, морозная метель. Что это такое — лучше не знать. Лицо мгновенно сковывает ознобной маской. Схватывает руки. Но снова, как волной, накатывают восторг развернувшейся мощи, в эпицентре которой и участник которой — ты сам, восторг смысла, и правильности всего, что происходит. И громада Великой Державы, которая с тобой.
… Нас много — слепящие огни огромной колонны плывут во мраке: мерно, тяжело, неотвратимо, как чья — то судьба… Содрогается земля, пульсирует взбаламученный светом и снежной пылью воздух. Мощные фары далеко разметали ледяной мрак. Колючая пурга пляшет вихрями. Но нас — много. Плечом к плечу. Романтика ночных учений. Раскалённый морозом снег визжит под сапогами. Развёртывание станций связи. Всё заиндевело, всё вокруг звенит хрусталём. Безмолвие. Чёрное поле. Чёрный лес стеной. Деревья жутко трещат от лютой стужи. Не верится, что так бывает. И звёзды. Острые, как шпаги, неприкасаемые, ледяные. Но теперь — взревело всё. Главное — чётко знать своё дело, свой сектор. Оттачивать работу до автоматизма. И слушать команды. Здесь они дирижируют ситуацию. Здесь они — как молитва. И с ними ничего не страшно. Да простится мне это сравнение.
… Призвали нас в июне 1983 года. Спецнабор. С первого курса института. И все как один — в элитные подразделения дальней связи. Сразу. Пункт назначения — Полтава. Но сперва — Брянск, военкомат, пункт распределения. Было тягостно: проводы, переживания, заплаканные лица матерей. Они постарели в тот день. Мы ждали машин — скорей бы всё кончилось. И вот — автофургоны. По местам! Взревели моторы. На центральный вокзал, на поезд: дальний маршрут — на два года уходим. Сразу стало спокойней и легче. Как — то — равнодушней. Защитная реакция. Думать не хотелось ни о чём. Особенно о доме, о родных и близких. Вот она, в вагоне, твоя новая семья. Эти парни. Вчерашние студенты. Все пока в гражданской одежде. Потом эту одежду армейские интенданты перешлют по домам новобранцев. Мать рассказывала, как рыдала она, прижимая к лицу, к глазам мой пиджак, в котором ушёл я из дома… Но тогда, под ритмичный перестук вагонных колёс, мы уезжали всё дальше и дальше — ото всего. И нельзя повернуть назад. И не надо. Никаких сомнений и сожалений. Не о чем сожалеть. Полная определённость — и слава Богу.
… Полтава встретила брызжущем ливнем тепла и солнца. Невероятный, благодатью дышащий край. Никогда в жизни не забудешь этих потоков света, этот мягкий, необжигающий зной, и несказанный, ни с чем не сравнимый аромат пирамидальных тополей. Не знаю, как на всей Украине, но в Полтаве они были истинным символом города. Аллеи и парки шумели тополиными кронами, и не было им числа — так и встают перед глазами, будто видишь их сквозь время, будто рукой прикоснуться можешь. Большие, гордые, вольно — величавые красавцы — благородные любимцы всех ветров.
Полгода в Полтавской учебной части связи и стратегической радиолокации — здесь мы постигали основы, навыки и принципы профессии военных связистов. Изучали сложнейшую аппаратуру. Здесь нам присвоили классность. Прикололи к гимнастёркам новенькие знаки. Как мы гордились этими строгими, чеканными ромбами — как высшей наградой Родины. Здесь мы приняли присягу на верность Отечеству. Отсюда мы ушли в регулярные войска. Здесь же многие из нас впервые побывали в театре: в прекрасном Полтавском музыкально — драматическом театре им.Н.В.Гоголя. Великолепие мраморных колонн, золочёные барельефы и инкрустации громадного фойе, яркие постановки, удивительная малороссийская речь, в которой если не понимали что, всегда подсказывало сердце…
На кухне, в столовой военного городка работали гражданские — городские хохлушки. Интересно было слушать их говор меж собой. Разговаривали с музыкальными нотками в голосе и только скороговоркой, иначе не могли. Такая манера, особенность, темперамент. Удивительные люди — красивые, любопытные, с невероятной живостью глаз, движений, характера. Мастерицы вкуснейшей еды. Толчёная картошка, заправленная консервированной скумбрией с добавлением масла. Или шпротами. Просто и превосходно. Можно сказать — гениально. А борщи какие — украинские борщи! А галушки на праздники? А выпечка в буфете, в пирожковых ларьках — оладьи, сырники, пампушки. У нас таких не делают.
… Но вот — итоговая проверка, экзамены на классность. Последнее построение на полковом плацу. Напутствие командиров. Комок в горле. Торжественный марш. Прощай, Украина! Потом — распределение по войсковым частям Центрального военного округа России. С группой бойцов нам «достался» Подольск. Бригада связи. Здесь прошёл основной срок службы. Были командировки в подмосковное Нахабино — там дислоцировался подконтрольный Подольску стационарный узел связи. Особая специфика. Работа на коммутаторах. Спецтелеграф. Удвоенная строгость, ответственность, дисциплина. Азарт и гордость большого дела. Навыки прочные — знаешь, что можешь всё.
… Увольнительные по выходным — за добросовестную службу. Была, увы, и гауптвахта — куда же без неё. За самоволку. За дело. А наш старший сержант, белорус, отличник боевой и политической подготовки Володя Сидоренко умудрился «загреметь» на «губу», то бишь — на гауптвахту, без всякого дела. В какой — то момент вздумалось ему — пять дней оставалось до демобилизации — посетовать нашему начальнику, старшему прапорщику Агееву, на то, что мол, «два года отслужил, а на губе ни разу не бывал». Мы не поняли, в шутку ли он сказал, нет ли. Да и не придали значения. Прапорщик тоже не понял, но значение придал. И обиделся. И рассердился. «Ёрничаешь, сержант? Хочешь на гауптвахту? Будет тебе гауптвахта». Через пятнадцать минут дежурный комендантский наряд увёл Сидоренко на полковую гауптвахту. На семь суток. Когда мы в поездах дальнего следования уезжали, в парадной форме, к родным городам и весям — Володя Сидоренко ещё досиживал срок своего ареста. Такие дела. Нарочно не придумаешь. Поэтому не надо искушать судьбу. Ни в шутку, ни сдуру. Обходится дорого.
… Демобилизовался я в мае 1985 года. Был на удивление холодный, ветреный май. Но солнечный, безоблачный, раздольный. И радостный. Весь мир хотелось обнять. Все люди — братья. Домой едем. Попрощались на Киевском вокзале, и каждый — в свою сторону. Адресами обменялись. Говорили о дружбе армейской, крепче которой нет. Искренне верили в это. Счастливы были молодостью и нескончаемым будущим. Как же — весь мир перед нами. Поначалу — да: переписывались, перезванивались, пытались как-то общаться. Дружок мой из Курска, Володя Кичигин — в одной роте служили — даже на свадьбу звал. Говорил, что если не приеду, другом перестанет считать. Я не поехал. Года три назад он случайно нашёл меня в интернете, в «одноклассниках». Фотографию свою прислал — с женой на пару. Вот, казалось, наговоримся вволю. Но обошлись, увы, несколькими дежурными приветствиями. И всё. Дальше стало ясно, что говорить не о чем и незачем. Мне совершенно неинтересно что-то знать о нём. А ему — обо мне. Явление. Парадокс. Хотя такой ли уж парадокс? В ту пору армия нас спаяла. А теперь у каждого своя жизнь. А ворошить прошлое — дело неблагодарное. И надо ли что — то рассказывать о себе? Люди меняются. Тогда он был одним человеком, а нынче, быть может, он совершенно другой, которого я не знаю. Есть армейские фотографии — они никогда не обманут. Все мы здесь друзья — товарищи. Из той, державной эпохи. Держим строй.
… Мы благодарны службе. Армия закалила характер, дала верное восприятие жизни. А главное, во многом научила разбираться в людях, видеть человека. Подъём, отбой, строевой плац, устав, казарма… Да, поначалу трудно. Психологически. Но совершенно не настолько, чтобы серьёзно переживать об этом. Очень скоро привыкаешь, втягиваешься, и армейская чёткость, размеренность, порядок, дисциплина, ритм начинают нравиться, прилегают к душе, как говорится. Взрослеешь, растёшь над собой. И гордишься.
Николай Логвинов
На снимках: автор этих строк: день принятия присяги. Полтава. Июль 1983 года; развёртывание передвижной станции радиолокационной связи
