Война и Победа в поэзии Натальи Шитиковой
«Я КАК НАГРАДОЙ ИМ ГОРЖУСЬ!» С.Н.Новикову, моему отцу, посвящается
На разных иноземных берегах
Военных лет месил песок и глину
Мой батя — шёл в кирзовых сапогах
Через Европу, гнал врага к Берлину.
Пусть не полковник он, не генерал,
Пусть не на нём блестел парадный китель,
Я по наградам вижу, что родитель
Мой, от войны в кусты не удирал.
Мне говорили: не скрывал он слёз,
Когда в родную постучался хату.
Всего один с войны трофей принёс –
Немецкую сапёрную лопату.
Стал, засучив повыше рукава,
Крушить разруху до седьмого пота.
И улыбнулась в первый раз вдова,
Когда он печь ей ладную сработал.
Он не просил ни льгот себе, ни благ
Считал: в Победе не его заслуга,
А павших всех, и фронтового друга
Нам завещавших Родину и флаг.
Он никогда в начальники не лез,
Не говорил высоких слов с трибуны.
Один валил на полдеревни лес,
Аж сухожилья лопались, как струны.
Не на чужом горбу — сам на ногах,
Жил, не искал удачливые тропы.
К Берлину шёл в кирзовых сапогах —
И через жизнь в них тяжело протопал.
Он говорил мне: «Я за тех тружусь,
Кто в землю лёг, не став со мною вровень…»
Я батей, как наградою горжусь
И тем горжусь, что я отцовской крови.
На разных иноземных берегах
Он хоронил друзей в песок и глину…
Четыре года гнал врага к Берлину
И дошагал! И победил врага.
ЧТО ГОВОРИЛ МОЙ БАТЯ О ВОЙНЕ
Что говорил мой батя о войне?
Что фронтовая — всех дорог длинней.
Там каждый до своей версты везучий.
Судьба судьбой, а всё решает случай.
Пылишь, как все, аж — жевлаки на скуле
И никогда своей не слышишь пули.
От новостей из фронтовых статей
Сам умираешь тысячей смертей.
Ты отступал не потому, что плох,
А что войной застигнут был врасплох.
Обозами, пешком, в грузовиках
С винтовкой, не пристрелянной, в руках.
Стрела на Витебск на дорожных знаках…
И наши танки на разбитых траках.
И душный ветер, и гниющий прах,
И вздыбленные берега Днепра.
Пилотки – ими сотни раз по сто
Усеяна дорога на восток.
Унылый скарб на беженских возах,
И крик немой в испуганных глазах.
И руки разведённые ухвата
На месте, где твоя стояла хата.
И день похож от копоти на ночь.
И ты не в силах никому помочь
Идёшь, сгоревших тел, вдыхая запах —
Ещё не скоро повернёшь на запад.
И всё же будет выбит клином клин
Дорожный знак покажет на Берлин.
Свои вернёшь с боями рубежи,
А повезёт – так даже будешь жив.
И, пол- Европы тяжело протопав,
На километры выроешь окопов.
Война, война… В крови твоих наград
Одесса, Киев, Курск и Сталинград,
Смоленск и Керчь, с пробитой грудью Брест,
И каждый камень безымянных мест
Без звёздочек, фамилий, званий, дат
Собою защитивших нас солдат.
Их подвига не взвесить на весах.
Война застыла в мёртвых голосах.
И мир благодарит фуражку сняв,
Живых и павших в Славе уровняв.
Одна на всех награда им дана –
Священная Победы седина.
«За Курск и Смоленск, за блокаду, за стон Сталинграда»
Пусть правда сурова, но этим она дорога.
Останутся небылью небыли, былями – были.
А время сровняет с землёю могилы врага,
И ста поколений подошвы сотрут их до пыли.
На месте сражений трава, черепами хрустя,
Корнями источит останки и Ганса, и Фрица.
И, ветер, победно в их жёлтые кости свистя,
Из памяти выветрит злом искажённые лица.
Знамёнам поверженным вечный огонь отомстит
За Курск и Смоленск, за блокаду, за стон Сталинграда.
И правнука правнук фашисту вовек не простит
Отлитой из крови и отнятых жизней, награды.
Пусть кто-то лукавый Истории жаждет иной –
Великой Победы заслуга ему не по росту.
Из пепла Хатыни бессмертника стебель стальной —
Майданека, Бабьего Яра и жертв Холокоста.
Он, совесть, сверяя со скорбью обугленных дат,
Не даст поколеньям подменою душ искалечить.
Когда завершит свою вахту последний солдат, —
То новый солдат его ношу поднимет на плечи.
ИЗ ДОВОЕННОГО АЛЬБОМА
матери моей
Листов анкетных каллиграфия
В них ничего не утаить…
На довоенных фотографиях
Глаза лучистые твои.
Вечерний чай в саду под сливой.
Все попросту, не на показ.
Когда бы знать: семьёй счастливой
Вы собрались в последний раз.
Ещё не выжжена акация.
Косицу украшает бант.
И слов не знаешь «оккупация»,
«Концлагерь», «гетто», «оккупант»…
Ещё спокойно спится, дружится,
На подвиг не зовёт плакат.
Не кровь в парных июньских лужицах –
Вечерний плавится закат.
Ещё живут на вашей улице
Окно в окно поляк, еврей.
И дядя Мойша не сутулится
За хлипкой крепостью дверей.
И, заняты делами мирными,
Не рыли против танков ров,
И с бороной полями минными
Не шли, и не разрушен кров.
И, не испытанную голодом,
В обмене горьком «дашь-на-дашь»,
Слова не били, словно молотом:
«Всё за один укус отдашь»…
Ещё не шли колонной пленные.
Война не ощеряла пасть.
Не знали судьбы довоенные
Кому дожить, кому пропасть.
И что обратно враг покатится
В твоих четырнадцать годков.
Сошьют из парашюта платьице,
Носки из пестрых лоскутков.
Ты мне носить его доверила,
Но, словно время вспять вернув,
Не платье я твоё примерила,
А ту проклятую войну…
КАСКА
Наверное, в том нет моей вины,
Что мой товарищ не пришёл с войны
И у порога обмахнуть не смог,
Чужую пыль со стоптанных сапог.
Что плуг его заждётся и верстак,
Гармонь – играть и петь он был мастак.
Что сад растить придётся не ему,
Быть новоселью не в его дому.
Что выбранной им из числа невест,
Надеяться однажды надоест.
Но что она, как жизнь сама, мудра,
Даст сыну имя павшего Петра.
Наверное, и нет моей вины,
Что в огненном горниле той войны,
Где пуля ждёт в смертельной свистопляске,
С товарищем мы обменяли каски.
Не в добрый час он выпросил мою
И пал под Прагой в первом же бою.
Мне фронтовой товарищ был как брат.
И я живу как — будто виноват,
Что каска у него была мала,
Моя, мне — велика и тяжела.
Тот роковой обмен не позабыть —
Ни каски поменялись – две судьбы.
Наверное, в том нет моей вины,
Что мой товарищ не пришёл с войны
Что у неё кривая колея —
Из нас двоих живым вернулся я.
Что он, кто мог бы жить до седины,
Навечно выбрит лезвием войны.
Идя на запад, пыль стряхнуть не смог
Чужой дороги с бронзовых сапог.
За день Победы в стопки спирт налит
И время под наградами болит.
И мне ничем не искупить вины,
Что мой товарищ не пришёл с войны.
ДЯДЯ ВАНЯ
А дядя Ваня, добрая душа,
Придя с победой с той войны кровавой,
Жил, не хвалясь, что подвиг совершал
В бомбёжку брод, ища, для переправы.
Он не любил напыщенных речей
И говорил немного виновато
Что Одер, он, конечно, не ручей,
В апреле в нём вода холодновата.
Что немец тоже был «не лыком шит» —
Со всех сторон смертельных пуль, что мака…
Прижал к реке и всё подряд крошит.
Погибель: оборона и атака.
Наш в окруженье угодивший полк
Был беззащитен без укреппозиций.
Пал командир и политрук умолк,
И некогда с понтонами возиться.
А дядя Ваня вырос на реке,
Ему ль воды, хоть и чужой, страшиться?
Была судьба полка в его руке —
Он должен был на этот шаг решиться.
А на войне всегда — как на войне.
Раз вызвался – так делай то, что надо.
Тогда за всех ответственный вдвойне,
Не думал он, что ждёт его награда.
Кромешный ад. Буравят бомбы дно.
Кипит вода, крутя воронки рядом.
И дядя Ваня думал об одном:
Не сгинуть зря под вражеским снарядом.
И всё ж дошёл сквозь тот смертельный гуд.
От ледяной воды душа на выжим.
Теперь солдаты бродом добегут…
Не без потерь, но каждый третий — выжил.
Полк уцелел в бою и в этот раз,
И выстоял на непростом экзамене.
Из штаба о наградах был приказ.
Потом Берлин, Рейхстаг под нашим знаменем…
Мне повезло! Какой я вам герой?
Помянем тех, кто не пришёл, по-русски,
Как водится — накатим по второй
И молча, по-солдатски — без закуски…
23.04.2020г.
—
