Весенний призыв в армию. Эту грань жизни нужно познать
Призыв в армию всегда волновал как призывников, так и их родителей. Но особенно волнительна ситуация в этом году, когда действует целый ряд ограничений, связанных с коронавирусом. Родители новобранцев весеннего призыва не смогут присутствовать на церемонии присяги, торжественная отправка в войска, которая начнётся не ранее 20 мая, также не планируется. В призывных комиссиях введены повышенные меры безопасности.
Согласно Указу Президента России до 15 июля армию пополнят 135 тысяч военнослужащих по призыву, в том числе, по предварительным данным, 11 человек из Рогнединского района.
Вспоминаю свою службу в армии и волнения, с нею связанные. Было это очень давно, 48 лет назад, и в то же время – словно вчера.
Получив повестку о призыве на «действительную», при встрече, я сообщил об этом декану нашего факультета Тимофею Георгиевичу Гауру, с которым многих студентов, в том числе и меня, связывали тёплые дружеские отношения.
Я уже окончил институт, работал в Суражском районе в школе и по выходным приезжал в Новозыбков, где продолжала учиться моя «вторая половина».
Выслушав, Тимофей Георгиевич сказал: «Что ж, эту грань жизни нужно познать».
По прошествии лет, не перестаю удивляться, насколько точно выразил он тогда суть происходящего, укрепил мою веру в необходимости армейской службы.
С повесткой в кармане, 30 апреля 1972 года мы сыграли студенческую свадьбу, а уже 9 мая под звуки марша «Прощание славянки» с перрона Суражского вокзала поезд увозил меня Родине служить.
На пересыльном пункте, где-то под Минском, на хорошо прогретой земле, по- разному одетые, дожидаясь своей отправки в войска, лежали сотни призывников в полном неведении, куда забросит их судьба.
Прибывавшие из воинских частей офицеры, формировали команды и увозили новобранцев в известном только им направлении. Была сформирована и наша команда из двух десятков уроженцев Брянской области и Белоруссии. Ночь ехали поездом, стоя в проходе переполненного вагона. Утром, пересев в подошедшую автомашину, через пару часов были уже в своей части. Впрочем, «своей» ей для нас ещё предстояло стать. Несмотря на бессонную ночь и неблизкий путь, были мы бодры и держались молодцом – что значит молодость! Не успели и глазом моргнуть, как всех наголо постригли, свели в баню, обмундировали и разместили в палатках на стадионе для прохождения курса молодого бойца. Среди нас были разные ребята: молчуны и словоохотливые говоруны, лёгкие на подъём добряки и педантичные зануды. Встречались и юмористы, да ещё какие! Куда ж без них в армии.
За два года службы им предстояло сплотиться в единый коллектив, способный решать боевые задачи.
Уже на другой день начались занятия по физической и строевой подготовке. «Напра-во!», «Нале-во!», «Бегом…марш!»… У кого-то всё получалось с ходу, у кого-то – после длительных тренировок, а у кого-то так и не получилось никогда… Больше других доставала муштра рядового Мицкевича, который по этой причине попал в непростой переплёт. Особенно не шла у Сергея перекладина – на ней он ни разу не мог подтянуться, вызывая нескрываемое раздражение у сержантов и старослужащих воинов. С их подачи «вечным» нарядом Мицкевича стала чистка туалетов. Можно сказать, Сергей не вылезал из них, добросовестно выполняя возложенные на него обязанности. Завидев его с ведёрком и веником в руках, мы сочувственно и стыдливо отводили взгляд в сторону.
Коллизия разрешилась самым неожиданным образом. Не выдержав мытарств по зловонным местам, Сергей отправил отцу – фронтовику письмо, в котором обрисовал свою службу и приписал, что жить ему осталось недолго… После чего над головами офицеров и командира части, допустивших издевательство над молодым воином, «грянул гром».
В батальон отец Сергея прибыл не один, а вместе с начальником политотдела Белорусского военного округа, Героем Советского Союза полковником Луговым.
После совещания, проведённого с офицерами части, на котором фронтовик стучал по столу костылём, к рядовому Мицкевичу в дальнейшем ближе чем на сто метров никто не приближался… Ему заменили наряд, поставив «вечным» дневальным.
Тем временем занятия в карантине набирали силу. Активное втягивание молодых воинов в армейскую жизнь продолжалось. Этого требовал и престиж части. Как-никак она называлась Отдельным батальоном связи центрального подчинения, резервом Министра обороны СССР Маршала Советского Союза Гречко.
Многое отложилось и запомнилось из армейской жизни. Обо всём пришлось бы долго рассказывать. Но особенно памятны почему-то первые месяцы в карантине. Может быть, потому, что здесь многие из нас всерьёз постигали науку преодолевать себя и трудности.
Памятен первый марш-бросок с полной выкладкой на 15 километров. В тот знойный день жаркого лета 1972 года, когда кругом всё горело, надев скатки шинелей, противогазные сумки, другую амуницию и взяв в руки оружие, мы бегом покинули расположение части. Колонна продвигалась по полевой дороге во ржи, поднимая невообразимое облако, превращённой длительным зноем в золу, пыли. Не выдерживая этой душегубки, кто-то стал отставать, а кто-то и падать… Их подбирала шедшая позади автомашина. В выигрыше оказались наиболее выносливые. Это позволило им держаться впереди колонны и дышать незамутнённым воздухом. На половине пути – пятиминутный привал, а затем всё повторилось, разве что с точностью до наоборот.
Занятия в радиоклассе, через день несение караульной службы, выезды на развёртывание, тревоги, несмотря на то, что прошло столько времени, всё хранит память.
Однажды из расположенной по соседству воинской части сбежал боец с автоматом и боекомплектом. Командиры связались с командующим округом, и тот, во избежание жертв, отдал приказ на применение оружия. Так и случилось. Поисковой группой оружие вовремя было применено. Когда беглеца обложили, он выхватил из-под шинели автомат. Счёт шёл на секунды. Замешкайся боец, тот, кто стрелял, и домой могли не вернуться четверо…
Вспоминаются и учения «Запад-73», которые были вызваны первым визитом лидера нашей страны, Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнева в Западную Германию.
… К границе колоннами шла военная техника, сосредотачивалась в лесах Западной Белоруссии, глушились моторы, воины ожидали дальнейшего приказа. Уже потом, по возвращении в часть, нам скажут: «случись что» с генсеком на немецкой земле, и вся эта армада за 48 часов должна была дойти до Ла-Манша…
В общем, на службе скучать было некогда. Сама она тоже изобиловала множеством юмористических ситуаций, без которых трудно её представить. Один такой случай вполне можно было положить в основу юмористического рассказа. Правда, в нём присутствуют нотки чёрного юмора, за что прошу меня извинить.
В тот вечер наступающего 1973 года в нашей части всё было как обычно. Разве что отбой на один час разрешили сделать раньше, и уже в 21.00 в казарме свет горел только в двух окнах: у дежурного и в радиоклассе, где, к утреннику, который должен был состояться в детском саду назавтра, готовился рядовой Рудник. Ему на новогоднем представлении отведена была роль Деда Мороза. Несколько слов о нашем герое.
Александр Александрович Рудник принадлежал к категории великовозрастных воинов, призванных в армию после многочисленных отсрочек. Его «забрили, когда оттягивать больше было нельзя, безжалостно вырвав из привычной богемы – художников, музыкантов и прочих представителей массовой культуры. Избалованный этой средой, Сан Саныч никогда не отличался строгостью нравов. Армейский уклад жизни претил его творческой, разухабистой натуре. Был он лет на восемь старше уже увольняющихся в запас. Сказать, что Сан Саныч был для армии инородным телом, всё равно, что ничего не сказать. Когда его только привезли, по армейскому городку разнёсся слух, что «такого» ещё не было, и взглянуть на необычного воина сбежались все свободные от наряда. Пред их взором предстала следующая картина. На пенёчке, возле одной из палаток сидел уже не молодой человек, в поношенной фетровой шляпе. Его одутловатое лицо с раздвоенным подбородком, большим носом и огромными навыкате глазами, внешне оставалось спокойным и ничего не выражало. «Художества» Сан Саныча начались уже в первую ночь после его прибытия. Из расположенного рядом хутора, сходив в самоволку, он притащил какую –то борматуху и устроил в первой палатке пир на весь мир. Дежурный сержант доложил о случившемся. Возмущению командиров не было предела. Расплата последовала незамедлительно. Утром всех нас построили, затем посадили в кунг автомобиля, а на «штрафников» надели ОВЗК и противогазы… Занимался жаркий день. Ну а потом мы ехали, а за машиной в резиновой амуниции бежали, пошатываясь, проштрафившиеся ребята из первой палатки. Через несколько километров пути, возле небольшой речушки, им разрешили остановиться и перевести дыхание. Сняв противогазы и вылив из них воду, отвернувшись вполуоборот от сослуживцев, наказанные жадно дышали свежим воздухом. Дёргавшая на удочки пескарей деревенская ребятня заинтересовалась происходящим.
Один паренёк, подойдя к Сан Санычу, спросил:
— А почему они едут, а вы бежите?
— Новые костюмы испытываем, не каждому доверят, — ответил тот.
Спустя какое-то время Рудник, войдя в доверие к замполиту роты, получил должность художника – оформителя. На территории части был небольшой чуланчик, в котором Сан Саныч хранил гуашь, краски, кисти, красный материал и всякий хлам, который мог ему пригодиться, и в котором он прятал невесть как добываемое спиртное. С «гражданкой» связь у него никогда не прерывалась. Когда во время осмотра в чулане всё же находили запрещённое «к обороту», Рудник умело менял места своих схронов и перепрятывал то, от чего уже не мог отказаться: в лесу, в отдушниках фундаментов, в поддувалах не эксплуатируемых в летнее время печей.
С этим человеком замполит части майор Яблоновский и поручил мне провести новогодний утренник в детском саду.
Поднявшись после отбоя в радиокласс, где Сан Саныч готовил свой костюм Деда Мороза, я поинтересовался, выучил ли он слова. Убедившись, что Дед Мороз имеет только общее представление о содержательной части предстоящего мероприятия, взял рулон обоев, разрезал его пополам и фломастером на одной из половинок написал его слова.
Подъём нам разрешили сделать по собственному усмотрению. Роты после завтрака с песней уже возвращались в казарму, когда хорошенько выспавшись, мы только покинули её и, чтобы сократить путь, по протоптанной в снегу тропинке через лес направились в строну детского садика.
Говорят, на Новый год на каждом шагу происходят чудеса. Случились они и на этот раз. Не пройдя и ста метров, Сан Саныч свернул с тропы, нашёл под сосной шкалик, а затем уверенно оприходовал его натощак, что вызвало во мне немалое беспокойство за благополучный исход мероприятия.
Дальнейший ход событий подтвердил мои опасения. Было заметно, что Сан Саныч ведёт себя неадекватно.
Между тем, хотя и опоздали, мы добрались до места назначения. Присутствующие на празднике уже собирались идти разыскивать сбившегося с пути Деда Мороза. Радость переполняла детвору. «Дедушка! Дедушка!» дружно скандировала она. Волна всё нарастала.
Выйдя на миг из оцепенения, Сан Саныч взвалил на плечи мешок с подарками и, взяв в руку посох, ударил им по полу, громко крикнув «О – го-го-го!», почти уверенной походкой пошёл… на «эшафот» …
Боясь пропустить хоть одно мгновение, я бросился за ним.
На пороге большой комнаты была установлена ёлка. Под вспышки фотоаппаратов Деда Мороза встретила Снегурочка и, уловив исходящий от него не только запах солдатского одеколона, сказала: «Дети, Дед Мороз устал с дороги, пусть на стульчике под ёлочкой отдохнёт». А сама повела вокруг ёлки и сидящего под ней «уставшего» Деда Мороза, хоровод. Деду Морозу следовало сидеть и дальше, но он, видно, решив присоединиться к хороводу, встал, зацепил рукавом халата ёлку и смахнул на пол большой стеклянный шар. С его падением во мне разбилась последняя надежда выбраться из этой ситуации без проблем. Сдерживая себя, чтобы не побежать, я развернулся на 180 градусов и оказался на улице. На душе от всего случившегося было скверно.
О «ЧП» на утреннике поведал всё тот же майор Яблоновский. За произошедшее он переживал больше всех.
Встретив, подозвал меня к себе и сказал:
— Готовься на «губу», кадет. Я приставил тебя к Руднику, чтобы в случае чего, ты сумел его остановить. Но этого не случилось. Разочаровал ты меня. Ну, да ладно, — поразмыслив, сказал Сергей Петрович. — На «губу», всё же отправим непосредственного виновника. В конце концов, каждый отвечает за себя.
Подошло время увольнения в запас. В часть уже привезли новобранцев, построили, как нас когда-то, на стадионе.
— Скажи в напутствие несколько слов, — попросил замполит роты.
Я смотрел на пришедших сменить нас и какими-то уж больно отдалёнными от действительности они мне показались. Одним словом – «гражданка», представил, через что им предстоит пройти и повторил слова, когда-то сказанные мне : «Не легка армейская служба, но эту грань жизни нужно познать…»
В.Коваленко
На снимке: в день принятия присяги (слева направо) автор этих строк, рядовые Виктор Мамичев и Алексей Синегубов
