Сельский учитель – это звучит гордо

Когда мой коллега по редакции Валерьян Коваленко увидел эту фотографию, высказался коротко: «Достаточно просто напечатать в газете снимок с указанием фамилий и имен этой замечательной, трогательно-милой парочки, чтобы читатель зарядился положительной энергией». Что ж, с удовольствием представим парочку: Н.С.Шестеркина и ее очаровашка – правнучка Соня.

Нина Сергеевна – человек в районе известный, особенно в педагогических кругах. Почти полвека проработала в школе, из них большую часть – в Шаровичской. Любопытно, что ее отец Сергей Андреевич и мать Анастасия Дмитриевна родом из несуществующей уже деревни Желтогоновичи. Потом переехали в Рогнедино, где и родилась маленькая Ниночка. Дом, в котором обосновалась семья Шестеркиных, располагался на территории нынешней больницы.
Тут следует подробнее рассказать о родителях. И особенно о Сергее Андреевиче, поскольку именно кочегаровские гены послужили тем исходным человеческим материалом, который определил будущее детей, зарядил характеры целеустремленностью, невероятной жизненной энергией, максимальной отдачей в работе и общественной деятельности. Воевал в гражданскую, семь лет служил в ВЧК. Затем решил освоить профессию машиниста паровоза, водил составы на участке Жуковка-Рославль. В 1927 году Сергея Андреевича как 25-тысячника по призыву направили поднимать коллективное сельское хозяйство. Возглавил литовнинскую коммуну «Машинецкая». Свой домик Кочегаровы передали в коммуну, а сами позднее переехали в Рогнедино. Отец возглавил местный промкомбинат – солидное по тем временам предприятие: швейная мастерская, валяльный и бочковой цеха, парикмахерская, фотография, гончарное дело и др. Анастасия Дмитриевна родила семерых детей, трое умерли в раннем возрасте (медицина тогда была никакая). Трудилась разнорабочей.
— Жили мы в районе нынешнего рынка, там была отдельная улочка, — вспоминает Нина Сергеевна. – И отец, посоветовавшись с матерью, решился построить свой дом. Строевой лес возили на лошадях из-под Копали. Но пожили мы в Рогнедино около полутора-двух лет. В стране активизировалось движение 30-тысячников, отца направили в Шаровичи, укреплять теперь уже местные коллективные хозяйства. Так судьба прочно связала меня с этим краем, ставшим для меня и моих детей малой родиной.
Она пошла учиться в местную школу, которой руководил замечательный педагог, новатор, подвижник, человек неиссякаемой энергии А.Я.Афонский. Уже тогда молодой директор обладал прозорливостью:
— А.Кочегаровы у нас! – воскликнул Александр Яковлевич, увидев Нину. – Милости просим. Будем учиться вместе…
Радость Афонского объяснялась просто: в свое время он работал в Тюнинской школе, где учительствовал и брат Нины Кочегаровой – Алексей, энергичный молодой человек. (Позднее его назначили сначала вторым, а затем первым секретарем Рогнединского райкома комсомола. Впоследствии посвятил жизнь воинской службе, умер в звании полковника). Короче, Афонский стал выдвигать девушку на общественные должности. В 8-м классе ее выбирают секретарем комсомольской организации. Училась на «четыре» и «пять». Никаких медалей – «золотых», «серебряных» — тогда еще не давали, но Афонский, поздравляя Нину Кочегарову с окончанием школы, сказал: «Вручаю аттестат лучшей нашей ученице».
«Не смеши нас!».
Между тем, лучшей ученице предстояло выбрать будущую профессию. Нина Сергеевна и сейчас, спустя более чем полвека, не может объяснить, почему после получения аттестата подала заявление в юридический институт. На следователя. Узнав, односельчане подняли девушку на смех: «Ты будешь следователем? Не смеши нас! Если бы адвокатом, поверили бы». Судьба распорядилась по-своему: для поступления мало было хорошего аттестата, требовался еще стаж работы в судебной системе. Поэтому ей посоветовали придти годика через два. И тут, вдруг, поворот в судьбе: вызывают в райком комсомола. Оказалось, что по рекомендации А.Я.Афонского пятерых лучших выпускников, среди них и Н.Кочегарову, направляют на село для работы учителями. Учителей тогда крайне не хватало. Нине досталась Молотьковская семилетка, поручили преподавать… немецкий язык.
— Никто тогда, в послевоенное время, не хотел вести немецкий, — рассказывает Нина Сергеевна. – Но я с благодарностью вспоминаю директора Николая Николаевича Коновалова, его зама Матвея Афанасьевича Сафронова, которые меня всячески поддерживали, помогали. Были проблемы с дисциплиной. Особенно досаждали ребята из Пятницкого – настоящие хулиганы. Мне говорили: «Ты не бойся, отлупи кого-нибудь…» Это просто сказать. Была я тогда девушка слабенькая – доходяга. Семиклассники были чуть ли не моими ровесниками. Они пытались даже провожать меня, учительницу, домой, набивались в ухажеры. Словом, с полгода я привыкала, вырабатывала подходящую тактику общения с учениками, а потом нашла с ними общий язык. Когда уезжала из Молотьково, а меня переводили в Буду, ребята просили: «Оставайтесь у нас, Нина Сергеевна?..»
«Нам не хватает доброты».
Нина Кочегарова получила высшее образование в Новозыбковском пединституте, на историческом факультете. На предложение учиться очно, категорически отказалась: «Буду продолжать работать в школе, чтобы материально помогать родителям». К тому времени Сергей Андреевич, председатель колхоза, заявил колхозникам: «Так же, как и вы, буду работать на трудодни». Иными словами, истинный коммунист, совестливый человек, он отказался от зарплаты. А семья поддержала благородный поступок мужа и отца.
— Нина Сергеевна, как вы оказались в Шаровичской школе, гремевшей тогда на весь район?
— За работу в Буде меня стали хвалить на районных совещаниях. И тогда Афонский… Он же каким был? Из попов, руки загребущие, глаза завидущие. Если кто из учителей ему не понравился, то выдвигал его в какую-нибудь другую школу, а лучших привлекал из других школ. Словом, меня он взял к себе. Я не жалею, что выбрала профессию историка. С учениками ладила, на судьбу не жалуюсь.
— В нынешнее время стали бы вы преподавать историю?
— Понимаешь, меня бы долго не держали, потому что я не по учебникам, а свое детям говорила бы. Ведь многое из того, что было раньше у нас, я имею в виду ситуацию, когда детям прививали любовь к занятиям, чтению, труду, уважению к родителям, теперь потеряно. Историю России переписывают кто и кому как вздумается. Сын мой, Ваня, после десяти лет работы историком почему ушел? «Не могу, — сказал, — видеть все это безобразие…». И я его понимала. Но все это назад вернется, думаю. Все, что было хорошего при советской власти, надо использовать и сегодня. Нам не хватает доброты. Не буду говорить конкретно в чем – почти во всем.
— С годами человек осмысливает прожитое. О чем, Нина Сергеевна, думается вам, о ком? Были ли у вас любимчики-ученики?
— Как сказать? Ко всем старалась относиться хорошо, по справедливости. У каждого ребенка есть как положительные черты характера, так и отрицательные. Важно положительные развивать, нежелательные – исправлять. Учитель должен до конца верить в каждого ученика. Но учителя ведь разные бывают. Одна моя коллега могла, например, унизить ребенка. Помнится нашумевшая история, когда на одном из уроков она накричала на девочек: «Вы ни на что не способны бездари, никуда не поступите, доярками в колхозе работать будете!…» А они в конце-концов получили высшее образование, нашли работу по-душе, имеют семьи. Но после унизительного разноса от своей учительницы девочки стали подумывать бросить школу. Не делайте глупости, сказала я им, продолжайте учиться, докажите, что вы способны на многое. И они доказали.
Вообще, воспитание ребенка – дело тонкое. Тут криком ничего не добьешься. С годами я выработала, на первый взгляд, нелогичную тактику: не прессовать, как модно сегодня говорить, не зажимать. Если кто из ребят баловался, давала классу понять, что баловники – мои любимчики. Хвалила их, мол, молодцы, хорошо учитесь. Могла спросить: что тебе поставить, «4» или «5»? «Пять, Нина Сергеевна!» И я ставила. Такой метод воспитания практиковала. И дети со временем менялись в лучшую сторону, понимали, что учитель им друг, которому можно довериться.
— Вы как-то обмолвились, что у вас хранится немало писем от бывших учеников. Какое из них вам особенно дорого?
— Они все трогают душу. Я их время от времени перечитываю. В такие моменты понимаешь, что не зря прожита жизнь. В качестве примера приведу письмо от Геннадия Сиротского, моего соученика. Он писал о том, сколько сил и энергии, знаний вкладывают учителя в своих учеников, как благодаря им вчерашние мальчишки и девчонки взрослеют, обретают профессию. «Спасибо вам, Нина Сергеевна, что вы направили меня на верный жизненный путь». Эти слова дорогого стоят.
— Как ваш бывший ученик, Нина Сергеевна, присоединяюсь к словам Геннадия. Живите долго и в радости. Что вы больше всего цените в людях?
— Не люблю злых, способных на подлость. Даже в наше непростое время надо быть добрее, постараться найти в человеке положительные качества. Рискую показаться нескромной, но замечу, что в Шаровичской школе тогда устоялась традиция, что если нужно было написать ученику положительную характеристику, то это поручалось Шестеркиной.
Счастливая бабушка.
— Вы содержите огород, небольшой приусадебный участок с овощами, картошкой, полный цветов палисадник. Как пенсионер Шестеркина справляется со всем этим?
— По мере сил копаюсь в огороде, или пересаживаю цветы на клумбе: астры, цинии, гортензии… Спасибо, мне много помогает Николай Царьков – житель Шарович: вскопает почву, сделает грядки, высеет семена. И с клумбами пособляет. Его брат Анатолий Павлович, всегда, бывая в Барсуках, заходит проведать меня, справиться о здоровье. И, конечно же, мне было бы намного трудней, если бы не постоянное участие в домашних делах сына Сергея, если бы не внимание со стороны всех моих родных людей: Сергея и дочери Анны, семерых внуков и внучек. А еще у меня правнучки Сонечка и Софьюшка. Так что я счастливая бабушка, счастливая мама, если бы, конечно, не беда с моим сыночком Ванечкой, который рано ушел из жизни. И плохо, что нет рядом моего любимого Ивана Федоровича…
— Нина Сергеевна, вы один из немногих учителей Брянщины, награжденных орденом Трудового Красного Знамени. Было это, естественно, в советское время. С этим орденом связана одна любопытная история, которая, что называется, давно пошла в народ. Рассказывали, что после награждения вы ехали домой в поезде. Находившиеся в купе мужчины громко обсуждали тему образования на селе. Все трое сошлись во мнении, что уровень подготовки местных учителей крайне низок, поэтому, мол, деревенским ребятам не позавидуешь: «Чему их там могут научить?» Эта фраза вывела вас, Нина Сергеевна, из себя и, якобы, вы грохнули рукой по столику, оставив на нем сверкающий в солнечных лучах орден: «Вот вам сельский учитель!» Так было?
— (Улыбается). Так и не так. Я просто встала со своего места, отвернула полу плаща, чтобы мужики увидели орден Трудового Красного Знамени: «Я – сельский учитель. Получается, мне сегодня дали орден за просто так?» Что-то еще я им говорила, не помню. Помню только, как они замолчали, слушали внимательно, а потом, оконфузившись, просили прощения.
Вместо эпилога.
Мы помним многих деревенских учителей. Отпечаток их личности лежит на всех нас – бывших учениках. Житейские добродетели в нас от отца-матери, идеи – от учителя. В нем персонифицировались новые для нас вещи и понятия: книга – учитель, справедливость – учитель, служение народу – учитель, правда, красота, культурность – все он. Мы любили своих учителей, подражали им, во всем хотели походить на них. И хотели стать учителем. И становились.
Сейчас, встречаясь с педагогами старшего поколения (к сожалению, такие встречи год от года все реже), узнаем в них своих сверстников, и как же отрадно видеть, что живет в них дух наших первых учителей.
Учитель не умирает, пока живы его ученики…
Виктор Игнатов